Российская миссия

Издательство Corpus представляет книгу Дугласа Смита «Российская миссия. Забытая история о том, как Америка спасла Советский Союз от гибели» (перевод Евгении Фоменко).

В 1921 году в России начался страшный голод. Чтобы остановить его, новое советское правительство под руководством Владимира Ленина пригласило Американскую администрацию помощи, детище Герберта Гувера, спасти коммунистическую Россию от разорения. За два года небольшая группа отважных американцев накормила более десяти миллионов человек. Это была крупнейшая гуманитарная операция в истории, предотвратившая гибель бесчисленного количества людей, массовые волнения и, вполне возможно, крах коммунистического государства. Спустя сто лет мало кто помнит об этих событиях. Советское правительство быстро стерло память об американской помощи. Дуглас Смит воскрешает американскую миссию по оказанию помощи из безвестности. История ARA — это политические интриги, приключения и романтика, но прежде всего — бескомпромиссный альтруизм и любовь к ближнему.

Предлагаем прочитать фрагмент книги.

 

Первая группа сотрудников АРА прибыла в страну на несколько дней раньше. К тому времени Россия более трех лет оставалась практически отрезанной от остального мира. При пересечении границы в вагоне поднялось волнение, причем предчувствия были и хорошими, и дурными. Американцы оказались на неизведанной территории и понятия не имели, что ждет их впереди. Оператор Universal News приехал снимать их работу за «красным занавесом».

Их было семеро, и возглавлял российскую миссию Кэрролл, опытный сотрудник АРА из города Худ-Ривер в Орегоне. Он приехал в Россию, не получив конкретных инструкций от нью-йоркского отделения и Гувера. Предполагалось, что в этой миссии сотрудники будут принимать решения на месте по ходу дела. На вокзале американцев встретили советские чиновники, которых застала врасплох численность делегации: они готовились к приезду трех человек, а потому не знали, куда поселить еще четверых. Казалось, это плохой знак. В конце концов Кэрролл сумел занять большой особняк из серого камня по адресу Спиридоновка, 30, всего в нескольких кварталах от Патриарших прудов. Тридцать комнат этой роскошной современной резиденции армянского сахарного магната были, по словам Кэрролла, приведены «в состояние абсолютной захламленности». Центральное отопление было сломано, электричество не работало, а от канализации, как отметил один из сотрудников АРА, остались «одни воспоминания». Разместившись в особняке, никто не стал снимать теплых пальто и перчаток. Из Лондона немедленно выписали тридцать переносных масляных обогревателей.

На вокзале Кэрролл встретил Чайлдса, Голдера и четверых других сотрудников миссии на одном из только что выкрашенных «кадиллаков» АРА. Чайлдс обратил внимание, что москвичи глазеют на автомобиль. Когда они остановились у своего нового дома, Чайлдсу показалось, что особняк на Спиридоновке напоминает темную и массивную тюрьму. Словно прочитав его мысли, Кэрролл заметил, проводя их внутрь: «Здесь можно выдержать долгую осаду».

На следующий день Чайлдс отправился изучать город. «Хотелось бы мне правдиво описать свои впечатления от этого странного, невероятного города — Москвы, — писал он матери, — но, чтобы должным образом передать удивительные чувства, которые он пробуждает, нужно обладать мрачным гением Э. Т. Гофмана или По. Он похож на великий город, в котором воцарилась чума, и жители от часа к часу ожидают погибели». Повсюду виднелись выбоины от артиллерийского и пулеметного огня, здания стояли в руинах, а витрины изысканных магазинов были заколочены и затянуты паутиной. Улицы несколько лет не чистили от мусора, первые этажи заброшенных построек служили общественными туалетами.

Но сильнее, чем сам город, поражали его жители. Чайлдс не мог смириться с «очевидным бездушием, которое сразу бросалось в глаза. Пожалуй, чтобы охарактеризовать Москву точнее и короче всего, стоит сказать, что это город, лишенный любви». Шагая по улицам, он не слышал смеха и не видел улыбок. «Сердце [города] покрылось ржавчиной, а душу сковал страх».

 

Илл. 7. Штаб-квартира АРА в Москве на Спиридоновке. Перед зданием выстроились принадлежащие организации «кадиллаки» с шоферами. Крайний справа, с номером A.R.A. 1, — автомобиль, закрепленный за полковником Уильямом Хэскеллом, который прибыл в Москву в конце сентября, чтобы сменить Филипа Кэрролла на посту руководителя российской миссии

Американцы сразу принялись за работу. Первого сентября в Петроград из Гамбурга прибыл пароход «Феникс», который привез 700 тонн продовольствия для АРА. Пять дней спустя открылась первая кухня АРА в школе № 27 на Мойке.

Первая кухня в Москве открылась 10 сентября, в бывшем ресторане «Эрмитаж», любимом городскими богачами до революции. Учитывая, что продовольствие приходилось перевозить на большие расстояния, в пищу в основном шли калорийные продукты, которые легко было упаковывать и хранить: кукурузная крупа, рис, белый хлеб, свиное сало, сахар, сгущенное молоко и какао.

Голдер первые два дня встречался с советскими чиновниками, чтобы договориться о поездке в Поволжье, где голод был сильнее всего. Казалось, на советской стороне никто не хочет брать на себя ответственность за это решение, и Голдер никак не мог понять, когда всё будет готово к его отъезду. Наконец, вечером 1 сентября ему велели ехать на вокзал, чтобы сесть в поезд, который должен был отправиться в полночь. Голдера сопровождали сотрудники АРА Джон Грегг и Уильям Шефрот, а также советский атташе, два русских носильщика и шофер фургона марки «Форд», который планировалось погрузить на поезд.

На следующее утро они проснулись под шум дождя. Голдер отметил, что ландшафт напоминает ему равнины северного Айдахо, но отчаянные лица голодных людей, встречавшихся на станциях, не позволяли ему усомниться, что он в России. К обеду 3 сентября состав добрался до Казани, древней татарской столицы, стоящей на Волге примерно в 700 километрах от Москвы. Американцы оказались в зоне голода.

Вокзал был полон голодных беженцев из окрестных деревень, которые, по словам Голдера, «жались друг к другу, как тюлени, собираясь в маленькие кучки, где дети держались своих матерей». Дети жили на жидком супе и маленьких кусочках хлеба из общественных столовых. Город стоял в руинах. По улицам ходили «жалкие оборванные люди, которые умоляли Христа ради поделиться с ними хлебом».

Американцы отправились в правительство Автономной Татарской Советской Социалистической Республики, чтобы сообщить о своем прибытии местным властям. Татары отнеслись к ним с подозрением, словно им велели быть настороже. Впрочем, когда татарские руководители узнали, что Голдер был учителем, как и они сами до революции, и выяснили, что он прекрасно говорит по‑русски, их подозрения рассеялись.

Все вместе они посетили местную больницу. Картина была ужасающей: больнице не хватало основных медикаментов, а грязные палаты были переполнены больными туберкулезом, цингой, дизентерией и тифом. Когда американцы вернулись на вокзал, у их вагона скопились малолетние попрошайки и рыдающие родители. При виде этого страшного зрелища иностранцы забыли об отдыхе и еде. 5 сентября Грегг отправил в московский штаб телеграмму: «Я никогда не видел, чтобы страна так сильно нуждалась в помощи. Действовать необходимо быстро — повторяю, предельно быстро, — поскольку дети без преувеличения каждый день умирают [от] голода». Ситуация оказалась гораздо серьезнее, чем можно было себе представить.

 

Илл. 8. Крыло Александровского дворца в Царском Селе, которое ранее занимал император Николай II с семьей, превратили в кухню АРА, которая кормила более двух тысяч детей в день. Кухней руководили один из бывших царских поваров и несколько слуг последних Романовых

В тот месяц Голдер объехал зону бедствия. Куда бы он ни приезжал, он видел только голод и отчаяние. На маленькой станции по пути в Симбирск два милиционера сказали ему, что уже несколько месяцев не получали от государства ни денег, ни чего‑либо еще, кроме одной тарелки жидкого супа в день. Вместо хлеба они пекли суррогат из травы и желудей, который Голдер принял за лошадиный навоз.

Через несколько дней после выхода из Казани состав остановился из‑за аварии на линии. Голдер вышел из вагона осмотреться и обнаружил, что платформа с «фордом» АРА полна крестьянок. Они сказали ему, что ушли из дома в поисках картошки и поделились своими историями. Отчаявшиеся матери бросали детей, которых не могли прокормить, на симбирском базаре, надеясь, что о них позаботится государство. Другие убивали детей и лишали себя жизни. Казалось, все, кого они встречали, отдались на волю судьбы. Женщины разволновались лишь при упоминании о советском правительстве, которое винили в своих несчастьях. Голдер отметил, что при царях жить тоже было нелегко, но они сказали, что всё познается в сравнении. Да, царские чиновники воровали и грабили, но в изобильное время они этого даже не замечали. Теперь всё было иначе. Советские власти умели только забирать — и Голдер не раз заметил это в ходе своей поездки. Он поделился с женщинами шоколадным тортом, и каждая из них аккуратно завернула свой кусок и положила в карман, чтобы принести домой, детям. Наконец аварию устранили, и состав тронулся снова. На ходу Голдер выглянул в окно и увидел, как из трубы вылетают искры. Падая на крестьянок, они поджигали их потрепанную одежду.

Группа Голдера остановилась на пристани неподалеку от деревни Хрущевка. Жители деревни, которые приходили на реку выпрашивать еду у пассажиров проплывающих судов, рассказали им, что в 1918 году большевики прислали туда городских рабочих, чтобы подавить крестьянское восстание. Голдер слышал подобные истории во многих деревнях. Все они представляли собой жалкое зрелище. Особенно Голдеру запомнилось, как старуха на четвереньках возилась в грязи, пытаясь отобрать у свиней кусок тыквенной корки.

Местный стоматолог сказала американцам, что на всю деревню нет ни одной зубной щетки. Крестьяне ели одуванчики, полевую горчицу и лук, а потом заболевали цингой, но она лишь наблюдала, как у них выпадают зубы, не в силах им помочь.

 

Илл. 9. Беженцы едут на крышах вагонов, спасаясь от голода

14 сентября американцы добрались до Самары. «Всюду грязь и разруха, — написал в дневнике Голдер. — Окна разбиты, улицы разворочены и забросаны мусором. Под ногами валяются мертвые животные. Гостиницы, которые в прошлом могли сравниться с лучшими в Европе, разорены, церковные колокольни превращены в телеграфные станции, а богатые дома — в бараки. Словом, город разрушен, от него осталась одна тень». Люди ели корки и картофельные очистки, грызли кости. На вокзале толпились беженцы, которые пытались уехать в Сибирь — ходили слухи, что там еды предостаточно. Другие караулили суда у реки, надеясь добраться до Украины. Власти при этом делали всё возможное, чтобы не позволить людям бежать и сеять панику и болезни. Ослабленные голодом, люди лежали, спали и ждали, из последних сил ловя вшей на телах близких. «Мне никогда не забыть увиденного в сентябре в Самаре», — написал впоследствии Шефрот.

Особенно страшные сцены наблюдались в больницах и приютах. Детские дома, рассчитанные на 30 человек, теперь содержали по 450 воспитанников. Приняв вонючие тряпки на полу за выброшенную одежду, американцы с ужасом поняли, что ими прикрыты, по словам Голдера, «исхудалые тела маленьких детей со старыми, иссохшими, как у мумий, лицами».

Стало очевидно, что АРА придется снабжать Россию медикаментами, хотя в прошлом организация этим не занималась. В стране не хватало элементарных вещей: аспирина, хлороформа, эфира. Вместо бинтов раны и хирургические разрезы закрывали старыми газетами. Еще до конца месяца АРА заключила с американским Красным Крестом соглашение на поставку медикаментов на сумму 3,6 миллиона долларов. В ходе миссии объем медицинской помощи вырос, и медицинские поставки стали важной частью работы АРА в России.

30 сентября Голдер отправился обратно в Москву. Состав был полон беженцев, которые пытались выбраться из зоны бедствия. Они ехали на крышах вагонов, на ступеньках, на бамперах. Многие даже цеплялись за ходовые части, вися в нескольких сантиметрах над рельсами. Как отметил Голдер, казалось, что состав кишит насекомыми. Когда один изможденный беженец подошел слишком близко к их купе, советский атташе вытащил пистолет и пригрозил его пристрелить. «Стреляй! — воскликнул несчастный. — Думаешь, мне не всё равно — умереть от пули или от голода?» Поезд остановился на мосту через Волгу, и милиционеры прогнали всех беженцев. Но стоило составу пересечь мост, как новая толпа уже «поджидала» его, «крича, ругаясь и толкаясь». Люди облепили состав и забрались на вагоны, прежде чем поезд успел разогнаться.

Источник: polit.ru