Страны Евросоюза и США вводят санкции против России после начала «спецоперации» Путина. С российского рынка ежедневно уходят или приостанавливают работу международные компании. Внутри страны перестают работать иностранные сервисы.
Азиатские страны также вводят санкции против России, но не все. Китай сохраняет торговые отношения с РФ. Южная Корея вводит собственные санкции против России в обход договоров с США — запреты затронут только оборонный сектор.
Как именно будут развиваться отношения со азиатскими странами, сложно предсказать. В этой ситуации мы решили вспомнить материалы об Азии, которые публиковали ранее.
В рамках «Публичных лекций Полит.ру» Андрей Ланьков в 2020 году прочитал лекцию о связи историй Китая и Кореи. Мы решили вспомнить часть этого выступления. Полный текст лекции вы можете найти по ссылке.
Андрей Ланьков — советский и российский востоковед, преподаватель Университете Кукмин в Сеуле. В своем выступлении он рассказывает о миропонимании, которое существовало в Восточной Азии, и описывает, какое место в этой системе занимали Китай и Корея.
Если мы посмотрим на традиционные представления о мире, которые существовали в Китае и вообще в Восточной Азии в целом, то можно сказать так: во-первых, вселенная едина, и Император (это император, который правит Китаем) — единственный император во всем мире. Когда мы говорим «Поднебесная», у нас это обычно воспринимается как поэтичное название Китая, «Правитель Поднебесной». А вообще говоря, это означает именно «поднебесная» — чаньща — всё, что под небом. И вот всем, что под небом, управляет единый император. Но в разной степени. В самом центре — Китай, он именуется Серединным Государством. До сих пор официальное название Китая — Серединное Государство, так китайцы называют свою страну, так называют ее соседи.
Дальше идут концентрические круги. Следующий круг — это зона полуварваров. Полуварвары признают императора тем, чем он является, то есть правителем вселенной. Они отправляют ему дань. Обычно правители этих варваров, их, так сказать, руководящие элиты, интеллигенция, грамотны на единственном правильном языке Вселенной — то есть на языке, на котором когда-то, в середине первого тысячелетия до нашей эры, писал свои произведения Конфуций и правил комментарии к нему. Это язык древнекитайский, «вэньянь», всегда именовавшийся «ханмун» в Корее. Это полуварвары. Они уже не напрямую управляются императором. Они обладают определенной автономией. Они еще, так сказать, не совсем дошли до того, чтобы стать совсем уж цивилизованными людьми. Но в целом они, скорее, цивилизованные.
А дальше начинается территория варваров, которые уж настолько дикие, что даже не признают Императора владыкой вселенной. Хотя к этому китайцы относились оптимистически: ну, пара-другая тысячелетий — и какая-то часть варваров наконец поймет, кто же, собственно говоря, главный на планете.
Корея традиционно на протяжении полутора тысяч лет относилась ко второму кругу — к кругу полуварваров. То есть это страна, которая признавала китайского правителя правителем вселенной. Страна, которая поддерживала с ним ритуальные отношения, платила ему ритуальную формальную дань. Страна, в которой элиты писали почти исключительно на древнекитайском языке. И вот такое положение Корея занимает на протяжении с конца первого тысячелетия и до конца XIX века.
***
В этой системе любое столкновение являлось не чем иным, как бунтом, вызовом правильной системе международных отношений. Система эта, кстати, была очень стабильной и достаточно мирной. Китайский моноцентризм означал, что в нормальной ситуации никому особо создавать проблемы не хотелось, да и как их создать, когда тут такой мастодонт.
Корея — это страна конфуцианской культуры, на протяжении практически двух тысяч лет страна китайской письменности и китайского языка (это не письменность как таковая только, это древнекитайский язык). То есть китайский язык середины первого тысячелетия является государственным языком Кореи аж до конца XIX века. Я иногда несколько вольно позволяю себе шутку, объясняя, как это всё выглядело: подать корейскому королю до конца XIX века бумагу, написанную на корейском языке — это было бы примерно как отправить Владимиру Путину из администрации текст с матерными выражениями. То есть это то ли крайний эксцентризм, то ли крайнее хамство, но ни один нормальный чиновник на такое не пойдет, это недопустимая вещь.
***
В 1876 году Корея вынуждена открыть границы. До этого на протяжении 250 лет страна проводит политику самоизоляции, то есть практически нет контактов с внешним миром. На территорию страны не могут въезжать иностранцы, кроме японцев, которым разрешено жить только в одном поселении на юге и только там, и китайских послов, которые ездят под надзором и только по установленным маршрутам на какое-то небольшое время. Корейцам выезд за границу тоже был запрещен в частном порядке, только в официальном качестве. Было довольно сложно добиться даже официального разрешения.
Политика самоизоляции заканчивается под японским давлением. Это решение приветствуется в среде молодой интеллигенции, которая понимает, что надо из изоляции выходить. И для этих молодых людей отношение к Китаю меняется. Для них Китай из некоего большого соседа, источника культуры и цивилизации превращается в символ того, чего они не хотят видеть у себя. Китай неожиданно, на протяжении буквально двадцати лет — на протяжении одного поколения примерно, превращается в символ того, что они не хотят брать в прекрасную новую Корею будущего. То есть всё китайское начинает отвергаться.
Да, был переходный момент. Корейское правительство было привлечено китайскими идеями самоусиления в конце XIX века, когда китайцы рассчитывали, что им удастся освоить западную военную технику, не меняя общество. То есть научиться делать, или по крайней мере купить, а потом научиться эксплуатировать западные броненосцы и пулеметы, и всё будет в порядке. А общество у нас каким было 2000 лет, так и дальше будет. Эта идея нравилась многим и в Корее, но закончилась полным провалом. Фундаментализм в Корее тоже был небольшой, но он был отвергнут.
В итоге, эти молодые реформаторы, часть из которых к тому времени была уже в возрасте, начинают сотрудничать с японцами и во многом становятся основой прояпонских коллаборационистов. Часть, наоборот, становится националистами, и они борются за независимость страны. Но именно они определяют лицо новой Кореи. Еще в 1880 году для любого корейца Китай — источник высокой культуры, а через 30 лет Китай — это символ косности, ретроградства.
***
Наступает 1945 год — раздел страны, раскол страны на Северную и Южную Корею. Одновременно в 1949 году заканчивается период китайских гражданских войн, раздробленности, страна объединяется под руководством КПК и лично товарища великого кормчего Мао Цзэдуна. Внешняя политика Кореи с 1948 года, когда провозглашаются два корейских государства, определяется так называемой доктриной Хальштейна. Эта доктрина названа в честь довольно крупного чиновника, западногерманского дипломата. Эта доктрина предусматривает, что любое государство может признавать либо ФРГ, либо ГДР. Если признается ГДР, то дипотношений с ФРГ быть не может. Как известно, Германия отказалась от доктрины Хальштейна в конце 1960-х, Корея примерно в это же время тоже, но поначалу это было именно так: любое правительство, если оно признавало Сеул в качестве правительства Кореи, не могло поддерживать дипломатических отношений с Пхеньяном, и наоборот. И правительство в Пхеньяне, и правительство в Сеуле формально до сих пор заявляют, что они являются единственным законным правительством на всей территории Корейского полуострова. Другое правительство, соответственно, бандформирование и самозванцы.
В Китае тоже происходит похожий раскол: Тайвань, то есть Республика Китай, против КНР. КНДР против Республики Корея. И отношения заключаются вполне предсказуемо: до 1992 года Южная Корея не имеет дипломатических отношений с Китаем и до конца 1980-х практически не поддерживает с Китаем никаких контактов. А Северная Корея, наоборот, поддерживает полноценные, полномасштабные отношения с Китаем.
***
Последние двадцать лет отношения выглядят следующим образом: Китай разными способами поддерживает Северную Корею, решающую роль тут играют поставки жидкого топлива. Также в периоды ухудшения продовольственного положения в Северной Корее — поставки зерновых по пониженным ценам или бесплатно. Северная Корея, однако, пытается маневрировать и держать Китай на некотором расстоянии. Для северокорейских служб безопасности именно Китай является потенциально главным противником: северокорейское руководство боится китайского вмешательства во внутренние дела.
В последней моей поездке я обратил внимание на то, что внутри Северной Кореи очень много российской эстрады и совершенно нет китайской эстрады. То есть когда ты находишься в Северной Корее, ощущение, что тут какой-то гигантский обмен с Россией. При том что торговля с Россией в шестьдесят раз меньше, чем торговля с Китаем! Просто с одной стороны — экономические связи, а с другой — желание держать Китай на определенном расстоянии. Только в последние годы вроде бы произошло некоторое улучшение, но не очень большое. Потому что в первые годы правления Ким Чен Ына северокорейская печать даже иногда непонятно почему просто «покусывала» Китай — какие-то были совершенно неожиданные нападки в адрес Китая в печати, совершенно трудно рационально объяснимые.
Отношение к Китаю смешанное. С одной стороны, есть и остатки старого высокомерия, но события последних 20–25 лет очень сильно на него повлияли. Вдобавок, некоторые люди сейчас ездят в Китай, как легально, так и нелегально, гастарбайтерами ходят через границу, так что китайское процветание народ знает. Тем не менее у меня постоянно сохраняется ощущение, даже из разговоров с корейскими разнорабочими бедными, работающими нелегально в Китае, — даже у них, по-моему, старая инерция, несколько свысока отношение, плюс некоторая настороженность существует.
Полный текст лекции доступен по ссылке.
Источник:
