Издательство «Манн, Иванов и Фербер» представляет книгу Анри Лауретта «Дега. «Хочу быть знаменитым и неизвестным»» (перевод Александры Васильковой).
Новая книга серии «Биография искусства» рассказывает о многоликости творческого пути Дега: о Дега-художнике, Дега-скульпторе, Дега-фотографе, знатоке оперы и балета и мастере изображать человеческие души через движения тел. «Хочу быть знаменитым и неизвестным», — говорил Эдгар Дега. Его сделали знаменитым его танцовщицы, жокеи, купальщицы. Но он остался и неизвестным — настолько эти сюжеты затмили остальное его творчество: историческую живопись, портреты, пейзажи. Творчество поглотило и личную жизнь художника, оставив его одиноким. Анри Луаретт повествует о разнообразии и единстве работ Дега, его ненасытном интересе к технике и постоянном поиске новых средств выражения. Решающая встреча с Энгром, длительная поездка в Италию, дружба с Гюставом Моро, Эдуардом Мане, путешествие в Америку и другие события, повлиявшие на Дега, а также его увлечения: опера, балет, фотография, искусство… Книга содержит около 200 различных документов и свидетельств, которые помогут полюбить автора эффектных пастелей, ослепительных и лаконичных композиций.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
«…Когда взгляд останавливается на этих попрыгуньях, иллюзия делается настолько полной, что все они оживают и трепещут, так и кажется, будто слышишь крики преподавательницы, пробивающиеся сквозь резкое пиликанье маленькой скрипки: «Пятки вперед, подберите бедра, держите запястья, работайте»; и с этим последним требованием поднятая нога, взвихрив юбки, опирается, напряженная, на верхний брус станка», — так Жорис-Карл Гюисманс описывает картины, которые Дега показал в 1880 году на пятой выставке импрессионистов.
Из зала — за кулисы
«Оркестр Оперы» стал важной вехой в творчестве художника. Здесь еще явственнее, чем в портрете мадемуазель Фиокр, выражена тема сцены и танца, к которой он впоследствии так часто будет обращаться. Трудно сказать, когда именно Дега стал постоянно бывать в Парижской опере и за кулисами; известно, какие спектакли он посещал с 1885 по 1892 год, но сведения о предшествующих годах ненадежны. Он приходил в зал на улице Ле Пелетье, затем, начиная с 1875 года, во дворец Гарнье, хотя не абонировал кресло и не пользовался правом входа из зала за кулисы.
В 1870–1871 годах Дега написал этих «Музыкантов оркестра». Позже он добавил сверху полосу холста, чтобы сделать сцену более значимой. Два мира — сумрачный Ахерон музыкантов и рай живописных декораций танцовщиц — расположены один над другим, что позволило использовать различие размеров — массивные мужские спины, легкие тела танцовщиц, — освещения, а также фактур.
Сами картины никакой определенности не вносят, поскольку Дега писал то, чего никогда не видел: обращаясь к Альберу Гехту, страстному любителю балета, с просьбой помочь ему попасть на экзамен по танцу в Опере, он прибавлял: «Я столько раз рисовал эти экзамены по танцу, никогда их не видев, что мне немного стыдно». С начала 1870-х Дега много раз создавал композиции, посвященные балету, показывая танцовщиц на сцене или, еще охотнее, в классе. Мгновенный успех этих композиций объясняет, почему он возвращался к ним снова и снова.
Почему он выбрал эту тему? Дружба с музыкантами оркестра Оперы — фаготистом Дио, флейтистом Альтесом, виолончелистом Пиле, а также с любителями балета — гравером и художником по костюмам Людовиком Лепиком, писателем Людовиком Галеви — дала ему возможность лучше узнать ту среду, с которой он познакомился благодаря Эжени Фиокр.
Дега проиллюстрировал три новеллы из сборника «Семейство Кардиналь» своего друга Людовика Галеви, романиста и либреттиста, использовав технику монотипии, которую охотно подкрашивал пастелью.
В мае 1870 года вышла «Мадам Кардиналь» Галеви, первая новелла цикла, повествующего о забавных приключениях двух молодых танцовщиц Оперы — Полины и Виржини Кардиналь. В ноябре 1871 года, когда Дега, по всей вероятности, был поглощен «Танцевальным классом», появился «Месье Кардиналь», который начинался с описания выхода на сцену кордебалета. Конечно, Дега пока еще не иллюстрирует (как будет впоследствии) рассказы Галеви, но, плохо знакомый с закулисным миром, несомненно, пользуется советами писателя. В «Танцевальном классе» он показал безвестную Жозефину Гожелен, которую уже писал выполняющей упражнения на середине. На картине «Танцевальное фойе Оперы на улице Ле Пелетье» (еще до переезда во дворец Гарнье), датированной 1872 годом, изображен известный балетмейстер Луи Мерант.
В обветшалом зале Оперы танцовщицы, позанимавшись у станка, одна за другой переходят к упражнениям на середине, «жете, балансе, пируэты, прыжки, антраша, фуэте, рон-де-жамб, ассамбле, пуанты, пробежки вперед…»
В центре «Танцевального класса», первой картины из знаменитой серии «изделий», Жозефина Гожелен, встав в позицию, ждет сигнала балетмейстера, уже поднявшего свою скрипочку.
Эти два холста купил в 1872 году Поль Дюран-Рюэль, чью галерею наполняли произведения художников барбизонской школы. Так началось долгое сотрудничество Дега с Дюран-Рюэлем, который в 1870-х занялся продажей картин импрессионистов. Для Дега это было началом коммерческой карьеры.
Дега и торговцы картинами: противостояние
В отличие от Моне, Ренуара или Писсарро, Дега часто, но нерегулярно поставлял торговцу, с которым имел лишь деловые отношения, свои «товары» (или «изделия», как он их называл), продавал не только новые, но и более ранние произведения. Так, в 1897 году он отдал Дюран-Рюэлю одну из первых своих картин, «Римскую нищенку» (1857), подчеркнув тем самым интерес, с которым в расцвете творческих сил относился к своим ранним работам. Можно привести и другие примеры: Дега создавал «изделия» специально для продажи и время от времени сбывал творения разных периодов. Дюран-Рюэль играл в первую очередь роль банкира, это стало заметнее, когда Дега начал тратить значительные суммы на пополнение собственной коллекции живописи.
Появление произведений Дега на рынке, способствовавшее его участию в выставках, в том числе тех, которые Дюран-Рюэль регулярно устраивал в Лондоне, повлекло за собой значительные изменения в творчестве художника: его работы получили распространение, появились небольшие группы любителей и коллекционеров, выросло внимание Дега к тому, что называется «карьерный рост». В 1870-х Дюран-Рюэль столкнулся с серьезным финансовым кризисом, и это заставило его на время прекратить поддержку импрессионистов.
Лишившись ее, Дега переключился на лондонского торговца Шарля Дешама и нескольких коллекционеров, в том числе знаменитого баритона Жан-Батиста Фора.
Американские приключения
Всё это привело к естественным переменам в характере Дега, который казался теперь, как отмечал его брат Рене, приехавший в Париж летом 1872 года, «более зрелым <…> более серьезным и уравновешенным».
Устроившись по-холостяцки — «у него отличная кухарка и прелестная гарсоньерка[1]», пишет Рене семье в Новый Орлеан, — он днем работает, а вечерами охотно выходит пройтись «по Елисейским Полям, оттуда — в кафешантан послушать дурацкие песенки вроде песни подмастерья каменщика и прочие нелепости» или отправляется «ужинать в деревню и взглянуть на памятные места осады».
Тем же летом Рене наконец уговорил брата поехать в Новый Орлеан, чтобы встретиться с родней по материнской линии (до сих пор он знал лишь малую ее часть): тетушкой Одиль, женой Мишеля Мюссона, его дяди по матери, и двумя их дочерьми, Эстель и Дезире, которые, спасаясь от войны Севера и Юга, провели полтора года (1863–1865) в Бург-ан-Брессе. «Приготовьтесь достойно встретить Великого Художника», — шутливо, но и с гордостью писал Рене и тут же предупреждал: «Он просил не встречать его на вокзале с ротой солдат, пожарными, духовенством и так далее». «Великий художник» долго тянул с ответом, но в октябре отправился в далекую Америку.
В Новом Орлеане Дега удивлялся всему, что показывал «местный» брат Рене, его интересовало всё: платформы поездов, «различные оттенки» негритянок, присматривающих за детьми, «белые дома, их деревянные колонны с каннелюрами», «двухтрубные пароходы», «контраст благоустроенных деловых контор с этой огромной животной черной силой».
Едва прибыв в Луизиану, Дега вынужден был писать портреты родных. При работе над картиной «Дети на пороге дома в Новом Орлеане» он столкнулся с трудной задачей «заставить маленьких детей [своих племянников] позировать на ступеньках лестницы».
И всё же обилие новых впечатлений, которые, казалось бы, могли немедленно найти живописное воплощение, заставило его замкнуться, он начал сожалеть о покинутом парижском мирке, «ничего не хочет видеть, кроме [своего] угла, чтобы благочестиво в нем копаться». Он изображал из себя этакого Жан-Жака Руссо, внимательно всё исследовал, начинал «работы, рассчитанные на десять лет» и без сожаления оставлял их через десять минут. Его существование казалось унылым, мучила дизентерия, удручала жара, «убивал» сирокко[2], а кроме того, «подлинные страдания» доставляли отсутствие Оперы и постоянные вторжения назойливого семейства.
Дело в том, что Эдгара с первых же дней начали осаждать дядюшки, тетушки, кузены и кузины, которым хотелось увидеть, на что способен молодой парижский художник. Выполняя их просьбы, он вынужден был заняться «семейной живописью», писал поочередно портреты родных, невестку Эстель Мюссон, жену Рене, свою кузину Дезире и непоседливое потомство луизианских родственников. Его это совершенно не устраивало, ему, как и 15 лет назад во Флоренции, казалось «скучным» писать портреты.
За «Хлопковую контору» «понтифика секты непримиримых импрессионистов», как с иронией называл Дега критик Артюр Беньер, разгромил Альбер Вольф из газеты Figaro.
«Попытайтесь заставить мсье Дега образумиться, скажите ему, что в искусстве существует несколько качеств: рисунок, цвет, исполнение, — и он рассмеется вам в лицо, обзовет реакционером».
Альбер Вольф
Очень скоро в письмах к парижским друзьям появились мысли о возвращении. И всё же в феврале 1873 года, когда его отъезд уже был запланирован, он сообщил Тиссо, изгнанному в Лондон за деятельность во время Коммуны, что впрягся в работу «над довольно крупной картиной», предназначенной для английского рынка. Это знаменитое полотно «Портреты в конторе», больше известное как «Хлопковая контора в Новом Орлеане», — первое произведение художника, вошедшее в 1878 году в коллекцию национального наследия. На полотне — контора дядюшки Мишеля Мюссона, где четырнадцать человек заняты разнообразной деятельностью, связанной с торговлей хлопком; исключение составляют два брата художника, совершенно праздных. Дега в письмах подчеркивал, насколько вездесущ хлопок в столице Луизианы: «Здесь, в этих краях, ничего не производят, кроме хлопка, здесь живут хлопком и ради хлопка». При помощи ослепительной белизны образцов, разложенных на столе и напоминающих крохотное море, он создал ощущение спокойной и процветающей Америки, «ясную и четкую» картину кипучей, но упорядоченной деятельности. Это единственная картина (сильно отличающийся вариант — «Торговцы хлопком в Новом Орлеане» (1873) — хранится в Гарвардском художественном музее), которую Дега привез из Америки; остальные — «Сидящая женщина с вазой» и «Репетиция» — возможно, были начаты там, но завершены в Париже.
[1] Небольшая однокомнатная квартира.
[2] Знойный южный ветер.
Источник:
