В российский прокат вышел новый фильм выпускника мастерской Александра Сокурова — Владимира Битокова. Про женщину, не желающую верить в то, что ее сын погиб в Сирии. Кинокритик Полит.ру Кирилл Сафронов рассказывает, почему эта история выходит за рамки сюжета про борьбу с ветряными мельницами режима.
Поселок «Мирный» неподалеку от Нальчика, наши дни. Пыльная съемка, практически фильтр «сепия». Молодой чиновник (убедительный Александр Горчилин) ждет гостей «оттуда» (здесь нужно многозначительно указать пальцем в потолок), чтобы те осмотрели резиденцию не то Хрущева, не то Брежнева. Может, денег на ремонт подкинут.
Ему противостоит обезумевшая от новости о гибели сына бой-баба Тоня (удивительно органичная Ксения Раппопорт) — водитель автобуса, устраивающая одиночные пикеты. Она в смерть сына не верит, пятью миллионами компенсационных рублей не утешается — требует начать поиски, готова сама отправиться в Сирию (ее сын был наемником в ЧВК). Начинается «кто кого».
И вот, когда кажется, что получается то ли «Дурак» Юрия Быкова, то ли «Левиафан» Андрея Звягинцева, появляется Юра Борисов. По документам он — сын Тони. Но она его не признает — то ли дает о себе знать ее недавняя травма головы, то ли еще беда какая. Так или иначе, от этой загадки фильм выходит из берегов публицистической истории про борьбу маленького человека со страшной системой, и начинается что-то непонятное, странное, интересное.
Продюсером фильма «Мама, я дома» выступил Александр Роднянский, чья работа с выпускниками мастерской Александра Сокурова уже становится традицией («Дылда» Кантемира Балагова, «Разжимая кулаки» Киры Коваленко). Вот что он написал в своем инстаграме перед российской премьерой: «Главное — этот фильм сделан молодыми одаренными кинематографистами. Сценарий его написала Мария Изюмова в качестве своего диплома во ВГИКе. Когда текст попал ко мне в руки, я подумал, что это будет чуть ли не единственный случай (или один из очень немногих) в моей профессиональной жизни, когда талантливый и практически готовый к производству сценарий «приходит» со стороны. Обычно мы тратим, без преувеличения, годы на развитие сценариев с «нуля»».
Александр Ефимович позвал на постановку Владимира Битокова, чей дебют «Глубокие реки» получил приз на Кинотавре и произвел на него впечатление. Битоков согласился, но предложил изменить место действия фильма, адаптировав его под свою родную Северокавказскую республику. Роднянский не возражал.
Оператором выступила Ксения Середа, успевшая за свои 26 лет жизни снять фильмы «Кислота», «Дылда», «Чернобыль», сериалы «Звоните ДиКаприо» и голливудский The Last of Us. К вышеупомянутому любопытному решению про «пыльную съемку» добавлю еще два особенно запомнившихся эпизода. Когда загадочный военный в странном офисе сообщает Тоне о смерти сына, кадр выстроен так, что Тоня крупным планом загнана в угол. И от этого чувствуется ее ужас без всяких истерик, соплей и слез. А в переломный для себя момент она танцует под трек «IC3PEAK» и Хаски — «Весело и грустно»: Дулом автомата дали прямо по лицу/ Я зову на помощь но ведь знаю: не придут/ Ехать по дороге мне до самого конца/ Твоя пуля в лоб — как путеводная звезда. И снято это одним кадром, без склеек — причем на экране не Тоня, а ее тень, изводящая себя дергаными движениями на стене.
Стена — вообще важный персонаж этого фильма, недаром она есть и на афише, между героями Ксении Раппопорт и Юры Борисова. История ведь во многом про нее, точнее — про них — стены. Про то, что человек человеку уже не волк, а скорее ЧВК. И каждая ЧВК отгораживается от другой гневом, выплескивающимся в разные формы насилия: от яростной фразочки «да идите вы в жопу» до связывания противника скотчем по рукам и ногам. Про то, что в таком мире просто нет места доброму слову, взгляду, действию. Про то, что так жить нельзя. Про то, что можно попробовать и по-другому.
Источник:
