Издательство Corpus представляет книгу британского историка и писателя Бена Макинтайра «Шпион и предатель. Самая громкая шпионская история времен холодной войны» (перевод Татьяны Азаркович).
Олег Гордиевский казался идеальным продуктом системы: его отец работал в НКВД, брат стал нелегалом-разведчиком КГБ, сам он окончил элитарный МГИМО, поступил на службу в Первое главное управление, получил звание полковника КГБ. Однако больше десяти лет он работал на МИ-6 и стал одним из ключевых агентов британской разведки, сыгравшим немалую роль в истории холодной войны. По его словам, делал он это исключительно из идейных соображений. В книге «Шпион и предатель», основанной в том числе на интервью с Гордиевским, британский писатель и историк Бен Макинтайр пытается разобраться, что заставило этого человека, столь глубоко укорененного в системе, восстать против нее.
Предлагаем прочитать фрагмент книги, в котором описывается план, разработанный МИ-6 на случай необходимости побега Олега Гордиевского из Москвы.
В тот вечер Гордиевский и его кураторы вновь встретились на явочной квартире. Вероника Прайс принесла копченую семгу и хлеб с отрубями. Магнитофон был поставлен на запись. Саймон Браун обрисовал ситуацию. В МИ-6 не располагали никакими разведданными, которые указывали бы на то, что вызов Олега в Москву представляет угрозу. Но если Гордиевский хочет перебежать сейчас, то он волен это cделать, и тогда его самого и его семью будут оберегать и окружать заботой всю оставшуюся жизнь. Если же он решит продолжать деятельность, то Британия останется навеки в долгу перед ним. Дорога привела к распутью. Можно выйти из игры прямо сейчас — сгрести все выигранные фишки и пойти в кассу за огромным выигрышем. Если же Гордиевский вернется из Москвы, получив персональное благословение на должность резидента от председателя КГБ, тогда британцы могут сорвать еще больший куш.
Позднее Браун рассуждал так: «Если бы он решил не ехать в Москву, никто не стал бы разубеждать его, об этом даже речи не шло. Думаю, он понимал, что мы говорим вполне искренне. Я, как мог, старался держаться беспристрастно».
Куратор закончил свой доклад заявлением: «Если Вы считаете, что всё это дурно пахнет, прекращайте деятельность сейчас же. Окончательное решение остается за Вами. А если Вы вернетесь в Москву и окажется, что дело плохо, тогда мы задействуем план эксфильтрации».
Нередко бывает так, что два человека слышат одни и те же слова — и при этом совершенно разные вещи. Именно так и произошло в тот момент. Браун думал, что предлагает Олегу путь к отступлению, одновременно напоминая о том, что, быть может, они упускают бесценную возможность. Гордиевскому же показалось, что ему велят возвращаться в Москву. Он надеялся услышать от своего куратора, что он сделал уже достаточно и теперь настала пора с честью отступить. Но Браун, следуя полученным инструкциям, не давал ему никаких подсказок. Решение должен был принять сам Гордиевский.
Несколько минут, сгорбившись и сидя неподвижно, русский хранил гробовое молчание. Он явно напряженно думал. А потом сказал: «Мы оказались на пороге, и отступить сейчас значило бы нарушить долг и перечеркнуть всё, что я уже сделал. Риск есть, но это риск управляемый, и я готов на него пойти. Я возвращаюсь в Москву».
Позже один сотрудник МИ-6 сказал об этом так: «Олег понял: мы хотим, чтобы он продолжал работу, и он отважно продолжил идти по этому пути, потому что никаких четких сигналов тревоги не было».
Теперь взялась за дело Вероника Прайс, разработавшая план побега.
Она повторила вместе с Гордиевским все этапы операции «Пимлико». Он снова внимательно рассмотрел фотографии, изображавшие место встречи. Снимки были сделаны зимой, когда большой валун у съезда на запасную полосу четко выделялся на фоне снега. Олег задумался, сумеет ли он без труда узнать это место летом, когда все деревья покрыты листвой.
Всё время, пока Гордиевский оставался в Британии, план побега поддерживался в состоянии готовности. Всех новых сотрудников МИ-6, направлявшихся в Москву, посвящали во все подробности операции, показывали им фотографию шпиона Пимлико (никогда не сообщая при этом его настоящего имени) и просили запомнить всю сложную пантомиму, касавшуюся подачи опознавательных сигналов, установления контакта и места подбора для эксфильтрации. Перед отъездом из Британии этих сотрудников и их жен отвозили в лес под Гилдфордом, где они тренировались залезать в багажник машины и вылезать из него, чтобы в точности представлять себе, с какими именно сложностями может быть сопряжено спасение этого безымянного шпиона и его семьи. В начале командировки каждому из этих сотрудников поручали доехать в Россию на автомобиле из Британии через Финляндию, чтобы познакомиться с маршрутом, с условленным местом подбора и пограничным пунктом. В 1979 году, когда Саймон Браун сам впервые проехал через этот пограничный пост, он насчитал семь сорóк, сидевших на шлагбауме, и тут же вспомнил строчку из детской считалки про сорóк: «Семь — значит, что-то в тайне хранится».
Каждый раз, когда Гордиевский приезжал в Москву, и в течение нескольких недель до и после его приезда команда МИ-6 получала распоряжение: являться на место подачи условного сигнала на Кутузовском проспекте не только раз в неделю, но и каждый вечер. Идеальным временем для подачи сигнала был вечер вторника, потому что в таком случае эксфильтрационная команда могла бы попасть на место встречи уже через четыре дня — во второй половине ближайшей субботы.
Но в экстренной ситуации команда была готова приступить к делу в любой день: например, если бы сигнал был подан в пятницу, то эксфильтрация могла бы состояться в следующий четверг (задержка объяснялась прихотливым графиком работы гаража, где дипломатам выдавали особые автомобильные номерные знаки). У одного сотрудника остались яркие воспоминания об этом дополнительном бремени, которое ложилось на плечи британских шпионов: «Каждый вечер на протяжении восемнадцати не вполне прогнозируемых заранее недель в году нам нужно было приходить к хлебному магазину рядом со щитами, где висели расписание автобусов и концертов. Там мы ждали — с неизменным страхом, — не появится ли Пимлико. Хуже всего бывало зимой: стояла такая тьма с туманом, что ничего не было видно, можно было только ходить взад-вперед. Снег, соскобленный с тротуаров, был навален в высокие сугробы, так что уже шагах в сорока никого нельзя было толком разглядеть. И сколько раз в неделю могла жена объявлять, что как раз сегодня она забыла купить хлеб, и говорить мужу: «Тебе не трудно выскочить в двадцатипятиградусный мороз за последней партией черствых булочек?»»
Подготовка к операции «Пимлико» была одной из важнейших задач резидентуры МИ-6: тщательно разработанный план для спасения шпиона, которого часто не было в стране, следовало иметь наготове к тому моменту, когда он там появится. Каждый сотрудник МИ-6 держал у себя в квартире, всегда под рукой, серые брюки, зеленую сумку от Harrods и запас шоколадок KitKat и батончиков Mars.
План дополнили еще одним элементом. Если, оказавшись в Москве, Гордиевский поймет, что попал в беду, он мог оповестить Лондон: нужно было позвонить Лейле по домашнему номеру и спросить, как успехи детей в школе. Телефон прослушивался, и МИ-5 услышит этот разговор. Если такой предупредительный звонок поступит, в МИ-6 доложат об этом, и московская команда будет приведена в полную боевую готовность.
Наконец, Вероника Прайс вручила ему два маленьких пакета. В одном были какие-то таблетки. «Они помогут Вам сохранять бодрость», — пояснила она. Во втором оказался мешочек с нюхательным табаком от Джеймса Дж. Фокса, табачника с площади Сент-Джеймс. Если Гордиевский осыплет себя этим табаком, залезая в багажник машины, то помешает служебным собакам на границе унюхать его и, возможно, заглушит запах химических веществ, которые кагэбэшники, вероятно, разбрызгают на его одежду и обувь. На финской стороне границы в укромном месте Олега будет ждать команда сотрудников МИ-6, готовых доставить его в Британию. Если этот момент когда-нибудь наступит, сказала Вероника, она лично поедет туда и встретит его.
В тот вечер Гордиевский сказал Лейле, что летит в Москву «на совещание, которое должно состояться на самом верху», и вернется в Лондон через несколько дней. В нем чувствовались нервозность и нетерпение. «Его должны были утвердить в должности резидента. Я тоже очень волновалась». Лейла заметила, что ногти у мужа обгрызены до самого мяса.
Источник:
