Последние дни Джона Леннона

Издательство «Бомбора» представляет книгу Кейси Шермана, Джеймса Паттерсона и Дэйва Уэджа «Последние дни Джона Леннона» (перевод Александра Беляева).

Лето 1980 года. Джон Леннон впервые за долгие годы создает новые музыкальные композиции и готовится их записать. Он полон сил и готов к тому, чтобы начать всё с чистого листа, и ему не терпится показать миру эти свежие песни. В то же время Марк Чепмен увольняется с работы в службе безопасности и садится на рейс в Нью-Йорк с пистолетом и пулями, спрятанными в багаже. Через несколько месяцев случится непоправимое событие, после которого мир уже не будет прежним. «Последние дни Джона Леннона» — это трагичная история заката жизни великой звезды, рассказанная Джеймсом Паттерсоном, американским писателем в жанре триллера и детектива. Он провел десятки интервью с друзьями и соратниками Леннона, включая Пола Маккартни, чтобы оставаться как можно более беспристрастным и честным в роли автора этой книги. Издание в деталях воспроизводит те дни 1980-го, которым суждено было стать роковыми. Дни, когда столкнулись две личности — и пять выстрелов изменили ход истории и заставили сердца миллионов людей содрогнуться.

 

I might not give the answer that you want me to.
Возможно, я не дам тебе ответа, которого ты ждешь.
Oh Well[1]

В августе 1971 года советник президента США Джон Дин составил меморандум «О деятельности в отношении наших политических врагов», предложив Никсону следующее: «Мы имеем право использовать действующий государственный аппарат для устранения наших политических врагов».

Через полгода после составления меморандума сенатор США Стром Термонд отвечает собственным. 4 февраля 1972 года как член Юридического комитета Сената Термонд — сторонник Никсона, представляющий Южную Каролину, один из штатов «Библейского пояса», где в августе 1966-го устраивались «битловские костры», — направляет министру юстиции и генеральному прокурору Джону Митчеллу отчет, которым он занимался для комитета внутренней безопасности Сената.

«Я нахожу этот вопрос важным и полагаю, что он заслуживает рассмотрения на самом высоком уровне, — пишет сенатор. — Насколько я могу судить, если вовремя принять соответствующие меры, многих неприятностей можно будет избежать».

Главный вывод отчета: Джон Леннон признается одним из упомянутых политических врагов, а его связи с «Новыми левыми лидерами» вынуждают причислить его к числу «ярых сторонников программы «Сместить Никсона»».

И как же «государственный аппарат» будет действовать, чтобы «устранить» его? «Если Леннону не продлевать визу, это будет стратегическое противодействие», — советует Термонд.

Полугодовые визы Джона и Йоко истекают 29 февраля 1972 года. Их продлили на две недели, но Йоко так и не удалось встретиться с дочерью. Хотя 3 марта очередной суд подтвердил опекунство Йоко, отец Кёко Тони Кокс в очередной раз забрал дочь и скрылся. «Это было ужасно. Я не знала, где она. Он ее просто похитил, и мы оказались в очень трудном положении», — вспоминает Йоко.

6 марта Термонда извещают, что его «предыдущий запрос относительно бывшего члена группы The Beatles Джона Леннона» рассмотрен и что «Служба иммиграции и натурализации уведомила его о том, что он должен покинуть страну не позднее 15 марта».

По настоянию бизнес-менеджера Джона Аллена Клейна за дело берется Леон Уайлдс, тридцатидевятилетний президент Ассоциации американских адвокатов по вопросам миграции. Хотя он «никогда не слышал о Джоне Ленноне, а о Йоко Оно и подавно», Уайлдс уверен, что ему удастся воспрепятствовать аннулированию визы своих клиентов, и действительно: 16 марта иммиграционные власти США предоставляют им четыре дополнительные недели.

Но Уайлдс вспоминает: «С той самой секунды, как я взялся за дело, меня не покидает чувство, что они попытаются навредить Джону и Йоко».

С 1969-го года, когда Никсон завел в ФБР дело на Джона, его досье непрестанно пополнялось. Когда Джон 11 января рассказал в вечернем выпуске WABCTV «Eyewitness News» («Свидетельские новости») про пресс-конференцию, которую они провели вместе с Йоко и Джерри Рубином, один спецагент передал свой отчет о событии спецагенту нью-йоркского офиса ФБР со срочной пометкой: «Всех экстремистов следует считать опасными».

Зато 23 февраля некий тайный осведомитель подает другой, совершенно противоречащий этому рапорт. Проведя «с Джоном Ленноном и его женой большое количество бесед об их присоединении к активистскому движению Новых левых в Соединенных Штатах», аноним отмечает, что «Леннон и его жена не кажутся заинтересованными… Они потеряли интерес к политике Соединенных Штатов Америки».

Уайлдс связывается по телефону с местным директором миграционной службы, и тот подтверждает подозрения адвоката: «В Вашингтоне у ваших клиентов не самое безопасное положение. Визу им больше не продлят, так что я бы на вашем месте посоветовал им валить к чертовой матери».

«К чертовой матери» — как раз то, куда Джон и Йоко с радостью бы послали людей, которых постоянно видят у своего дома. Хотя в одном февральском отчете ФБР ошибочно указан адрес пары как «отель St. Regis, 150, Бэнк-Стрит» (откуда они переехали в апартаменты на Бэнк-Стрит, 105 еще четыре месяца назад), Леннон и Оно все равно находятся под постоянным наблюдением «огромных мужиков в очках на другой стороне улицы» и «агентов за каждым почтовым ящиком». Это кажется настолько чрезмерным, что когда Джон впервые пожаловался другу-журналисту Рэю Коннолли, что его телефонные разговоры записываются, тот просто отмахнулся. Позже Коннолли напишет: «Я подумал, что у него паранойя. Иногда он и был параноиком, но точно не в том случае».

Когда супруги жалуются Уайлдсу на «двух парней, которые уж сколько времени чинят раздолбанный велик на другой стороне улицы», а также на «двух парней на машине», которые всегда ездят за их шофером, адвокат может предложить только одно объяснение: ФБР намеренно выставляет слежку напоказ, чтобы «дать им понять, что их держат под надзором».

Джон соглашается и так и говорит в эфире Шоу Дика Каветта.

— Я чувствовал, что везде меня преследовали правительственные агенты, — рассказывает Джон ведущему. — Когда я снимал трубку телефона, то всегда слышал сильный шум… Открываю дверь — на другой стороне улицы всегда какие-то парни маячат. Я в машину — они за мной, причем даже не скрываясь… Они хотели, чтоб я видел, что за мной следят…».

Уайлдс, который считает Джона «человеком крайне принципиальным», рассказывает, что его клиент «понимал, что с ним поступили неправильно. То, что произошло, — злоупотребление законом, и он решился выступить против и пролить свет на это». Власти воспользовались своей силой, «администрация Никсона <сделала> жизнь Джона Леннона и Йоко Оно невыносимой». Уайлдс позже признается, что никогда не видел, чтобы «правительство так упорно старалось выдворить кого-либо из Соединенных Штатов».

Тем временем Джон и Йоко, продолжая непрерывно искать Кёко, получают в свой стан еще одного бойца. 18 апреля, выйдя из отделения Службы иммиграции и натурализации со слушания по их делу, Джон разъясняет репортерам свою позицию, уточняя сказанное в марте.

— Мы хотим остаться здесь, потому что Нью-Йорк — это центр Земли, а еще потому, что хотим найти Кёко, дочь Йоко.

Джон дает двадцатидевятилетнему репортеру программы «Свидетельские новости» канала ABC-TV Херальдо Ривере интервью, в котором объясняет, что именно из-за брака Йоко «с гражданином Великобритании» — то есть с ним — «все проблемы и возникли», и повторяет: «Но нам очень нравится жить здесь».

Ривера заполучил славу и одобрение[2] за вышедшую в марте 1972 года разоблачительную статью «Уиллоубрук: последний позор», в которой подробно описал бесчеловечное обращение с учениками в школе для детей с задержкой в развитии в Стейтен-Айленде. В том же месяце родители учеников Уиллоубрука подали коллективный иск против учреждения (правда, прошло еще 15 лет, пока в 1987 году его не закрыли).

Джон и Йоко, как говорит Ривера в 2019-м, «высоко оценили мою работу по защите умственно отсталых детей и пообещали помочь».

Но они надеялись, что сначала им поможет Ривера. «ДЖОН И ЙОКО ЖДУТ И ЖДУТ» — гласит заголовок в нью-йоркской Daily News от 14 июля. Газета сообщает, что после месяцев слушаний по иммиграционному вопросу решение по их делу откладывается до сентября.

Благодаря этой отсрочке у них появляется больше времени для поисков пропавшей Кёко. С 3 по 6 августа Джон, Йоко, Ривера и съемочная группа «Свидетеля» впустую прочесывают Сан-Франциско и, сами того не зная, идут по следу ФБР (которое в конце мая отреагировало на сообщение какого-то осведомителя о том, что Кёко находится в окрестностях Монтерея («Я знаю местонахождение Кёко Кокс»)), с тем только, чтобы убедиться, что это не «видение… «ребенка цветов»»).

К несчастью, поиски Джона и его команды увенчались успехом не более, чем у ФБР. «Я понимал, что их сильно огорчало не только то, что происходило с ними, — говорит Ривера, — но и то, что происходило в стране из-за бесконечной никсоновской войны».

Джон и Йоко решили обратиться к врачу-китайцу, специалисту по иглоукалыванию, с которым их познакомил издатель и редактор журнала SunDance. Приемы в коттедже целителя в Сан-Матео проходят тайно, Джона тут называют «Джей Эл, чтоб никто не понял, о ком речь».

По возвращении в Нью-Йорк Джон и Йоко тут же начинают готовить концерт, который называют «Один на один» (One to One). Это их ответ «Бангладеу» Джорджа — благотворительное выступление в пользу людей с отклонениями в умственном развитии, в частности тех детей из школы Уиллоубрук, права которых Херальдо Ривера продолжает отстаивать.

Как и на мероприятии Джорджа, планируются и звездные гости, включая Стиви Уандера, Роберту Флэк и Sha Na Na, и два концерта в «Мэдисон-сквергарден», и фильм с пластинкой. Ривера заявляет New York Post: «Мы собрали примерно четверть миллиона долларов». Джон отдает волонтерам, занимающимся сбором средств, и ученикам школы 60 тысяч долларов с продажи билетов, а также организует раздачу бубнов — чтоб посетители трясли ими в такт музыке.

«Сейчас как никогда, детка, даешь Никсона!» — выступает со сцены стадиона Miami Marine Сэмми Дэвис-младший. 22 августа 1972 года, во второй день национального съезда Республиканской партии США, Дэвис, бывший демократ и сторонник Кеннеди, впервые исполняет для делегатов песню, написанную для избирательной кампании действующего президента. («Не хочется о личном, — пишет репортер журнала Rolling Stone, — но единственный раз, когда я видел этого парня <Дэвиса>, был в Сан-Франциско» на мероприятии по сбору средств для не прошедшего в итоге старого левого кандидата на должность судьи.)

«Не думаю, что голоса молодежи у кого-то в кармане», — вещает Никсон собравшимся делегатам. В парке Flamingo тем временем собираются пять тысяч «неделегатов», правда, без Джона и Йоко, которые вернулись в Нью-Йорк, изо всех сил готовясь к своему благотворительному концерту. Все эти «хиппи, зиппи, йиппи, психи», по словам одного местного жителя, — это демонстранты, пытающиеся отвоевать землю, которую они заняли, еще когда Майами-Бич принимал у себя Национальную конвенцию демократов — с 10 по 13 июля.

— Кто желает обагрить руки кровью, вам в палатку справа от меня, — кричит со сцены в парке Flamingo антивоенный организатор. — Кто хочет получить посмертную маску, проходите дальше. Нам по-прежнему нужны люди, чтоб метать бомбы и строить заграждения».

Когда несколько месяцев назад Джон появился в Шоу Дика Каветта, он ясно дал понять, что завязывает со всеми акциями протеста, касающимися Национального съезда республиканцев, и посещать их не будет. Тем не менее ФБР послало в Майами-Бич агентов выслеживать субъекта, который в рапорте сенатора Строма Термонда значится как «член ныне несуществующей музыкальной группы, известной под названием The Beatles».

Хотя Джон — одна из самых узнаваемых знаменитостей в мире, всюду распространяются листовки, чтобы полицейским и ФБР было проще его опознать. Проблема только в том, что на листовке не Джон, а промофото Дэвида Пила (на которого у ФБР тоже дело заведено) с пузырьком текста «Папа римский курит дурь», по названию его альбома 1972 года, выпущенного Apple. Годы спустя Пил будет говорить, что удостоился «лучшей похвалы для рокера», ведь его перепутали с самим Джоном Ленноном, хотя похожи они были разве что длинными волосами и круглыми очками.

В ночь выборов 7 ноября Джон и Йоко с ужасом наблюдают за тем, как действующий президент Ричард Никсон одерживает сокрушительную победу над Джорджем Макговерном, пятидесятилетним сенатором от Южной Дакоты. За второй срок Никсона в Белом доме проголосовало 49 штатов из 50.

— Знаете, а я ведь на самом деле ему верю, — говорит о главе государства юная «никсонетка».
Джон ему никогда не верил. И не поверит.

Есть, правда, в победе Никсона и для него выгода: теперь правительство, по всей видимости, перестанет считать Леннона «политическим врагом». 8 декабря специальный агент нью-йоркского офиса ФБР уведомляет исполняющего обязанности директора о том, что «ввиду пассивности объекта в революционной деятельности и его видимого <sic!> отторжения нью-йоркскими радикалами, Отдел Нью-Йорка закрывает данное дело».

В течение месяца после переизбрания Никсона дело Джона в ФБР закрыто. Но проблемы с визой продолжаются.


[1] Песня Питера Грина, впервые записана и выпущена группой Fleetwood Mac в 1969 году.

[2] И премию Пибоди за вклад в радио и телевидение.

Источник: polit.ru