Виктор Матвеев родился 11 октября 1871 года в городе Боровичи Новгородской губернии в семье постоянного солдата. В юности был парализован, исцелён праведным Иоанном Кронштадтским, который благословил его на странничество, заповедав ему питаться хлебом, сахаром и чаем.
В течение многих лет Виктор Матвеев странствовал по России, бывал в Сибири, на Украине — в Киеве и других местах. В 1906 году поселился в 30 км от города Верного (ныне г. Алма-Ата республика Казахстан), на горе Мохнатая Сопка, где построил небольшую келью и начал вести строгую подвижническую жизнь. Неподалеку на Мохнатой сопке находился женский скит.
По воспоминаниям А.С. Нагибиной: «Построил себе келью на самой вершине Мохнатой Сопки, но проведя там одну зиму, по причине глубокого снега на вершине горы, не имея возможности общения с другими подвижниками, спустился ниже на гору Горельник». В 1923 году из Аксайского ущелья пришел на эту же гору иеромонах Пахомий (Русин).
По воспоминаниям А.С. Нагибиной: «Там тоже поставил себе келью — маленькую рубленую избушку, в ней печка глиняная, кровать — три горбылины, устланные соломой, — да стол. Так и жил. «Семиречье, — говорил он, — лучше всех мест. И народ очень хороший в Семиречье, добрые и верующие люди. Виктор ходил к нам часто, и мы к нему часто ходили… И в город он приходил на каждый праздник и в каждый пост говеть и причащаться. Этот Виктор — на весь город был! Это чудной жизни старичок. Как увидят его: „Виктор идет к нам!“ — и каждый старается дать ему кто сахара, кто сухарей, кто чая. Больше он не брал ничего и денег не принимал, не любил деньги… Спрячет все подаяние за пазуху своего зеленого брезентового плаща, кушаком подвяжется и уходит в горы.
Круглый год ходил он в брезентовом плаще, зимой и летом. Он был маленького роста, сухощав, быстр, но не резок в движениях, с негустой темно-русой бородкой и темными, прямыми и длинными волосами, лежащими на прямой пробор. Говорил он быстро, чуть надтреснутым голосом.
На Горельнике жил огромный медведь. Иногда он спускался с горы и садился неподалеку от Викторовой кельи. Но Виктора он никогда не трогал и, когда подвижник говорил ему: „Иди, мишка!“ — медведь вставал и уходил».
О сокровенной жизни его внутреннего человека мы знали мало. Но не могли не чувствовать, что за внешним его чудачеством и юродством кроется самоотверженный подвиг, за неназойливым ворчанием — любовь к нам, как к детям немощным и неискусным, за видимой общительностью — вел икая тишина и тайна созерцания невидимого мира… Это было в конце 1920-х годов, летом. Мы с инокиней Мариамной ходили по горам. Пришли на Горельник в келью к Виктору. Неподалеку под горой была яма, в которой он молился. Был поздний вечер… Не помню зачем, я вышла из кельи и пошла в сторону ямы. И вдруг вижу — Виктор стоит на коленях в воздухе, примерно в метре от земли и еще в 1,5 м от дна ямы и молится с воздетыми к небу руками. Я была потрясена, мне стало страшно не потому, что он стоял на воздухе — я читала жития святых и знала о такой молитве — а потому, что своим приходом мы мешаем ему молиться, нарушаем его тишину. И тихо-тихо, чтобы веточка не хрустнула, я попятилась назад, а, зайдя за гору, побежала что есть сил к Мариамне, рассказала о том, что видела, и мы ушли, оставив его«.
Из воспоминаний Н.Г. Казулиной: «В 1932 г. мать Рафаила возила меня в Алма-Ату. У отца Виктора был деревянный домик, сруб два метра на два. И что я запомнила: внутри домик был красный от клопов. Отец Виктор (вот старец был! на нем засаленная фетровая шляпа, одет в подрясничек, сверху плащ), завел нас в свою келью и сказал: „Ночуйте здесь и ни одного клопа не давите! Это тоже творение Божие!“. В келье стоял керосин. Матушки натерли меня керосином (клопы керосина боятся), и я ночью все-таки спала, а они не спали. Отец Виктор ушел ночевать куда-то под елку. А утром пришел. Я слышу, он с кем-то разговаривает и думаю: „С кем он разговаривает?“. А он приручил ворона, говорит ему: „Сейчас, сейчас тебе дам“. А ворон ему отвечает с дерева: „Кар! Кар!“. Я не знаю, был ли он монахом, но мы его называли „старец Виктор“…»
В конце 1920-х и начале 1930-х гг. в Алма-Ате происходили поголовные аресты духовенства, монашествующих и просто православного люда. В горах — облавы на пустынников… В горах монахи жить уже не могли. Те, кто не был арестован, спустились в город. О.Пахомий тоже покинул свою келью. Лишь Виктор оставался на Горельнике, но жил тихо, втайне от чужих. Он по-прежнему приходил к сестрам-монахиням в Никольскую церковь и в его поведении не было особых перемен… После ареста о.Александра Скальского и о.Стефана Пономарева 10 декабря 1931 года Виктор перестал бывать в Никольском храме. А.Нагибина с инокиней Мариамной заходили к нему на гору Горельник.
2 сентября 1935 года Виктор Матвеев был арестован ночью, в горах. В одно время с ним в городе арестовали Александру Нагибину. Немного позже арестовали в городе отца Пахомия Русина и других монахов и монахинь. Виктор Матвеев проходил по групповому делу «Дело иеромонахов Макария (Ермоленко), Пахомия (Русина) и др. Казахстан, 1936 г.».
Из обвинения: «Задачи к/р группы монахов сводились к следующему: 1) Переход на нелегальную её деятельность. 2) Проведение к/р религиозной работы среди верующих с целью срыва мероприятий Советской власти в области колхозного строительства и агитации против сов. власти… Руководителем алма-атинской части группы церковников был Матвеев Виктор Матвеевич. Эта часть группы, обосновавшаяся в горах Аксая, развернула свою религиозную деятельность среди верующих Никольской церкви г. Алма-Аты. Пользуясь репутацией „прозорливого старца“, Виктор привлекал к себе массу паломников-верующих, которые, несмотря на дальность расстояния (30 км.), систематически посещали тайные кельи монахов в мест. Аксай, приносили им продукты и участвовали в тайных богослужениях. Связь между „талгарской“ и „аксайской“ группами контрреволюционеров осуществлялась путем встречи руководителей Макария, Пахомия, Виктора, Антония в Алма-Ате на квартирах у монашек или в Никольской церкви. Пребывание участников группы в Алма-Ате тщательно конспирировалось… Кроме тайной деятельности, монахи вели систематическую а/с агитацию среди посещавших их верующих, распространяли провокационные слухи о войне, о скорой кончине мира, агитировали против колхозов… В июле 1935 г. в горах Аксая в келье монаха Виктора обсуждался вопрос о неизбежности войны и скором падении Советской власти».
28 января 1936 года Особым совещанием при НКВД СССР приговорен к пяти годам ссылки. Из Алма-Атинской тюрьмы старец Виктор был направлен в Караганду, оттуда в 1936 году переведен в ИТЛ Кзыл-Орды, а в начале 1937 года направлен в ссылку в посёлок Орловка Чаяновского района Южно-Казахстанской области.
В декабре 1937 года был арестован вместе с жившими в ссылке священниками по такому обвинению: «Участник контрреволюционной организации церковников, систематическая к/р деятельность, широкая связь с духовенством и верующими в к/р целях, принимал меры для устройства келий в горах». Проходил по групповому делу о «контрреволюционной организации церковников Чаяновского района Южно-Казахстанской обл., 1937 г.» вместе со священниками Иоанном Миронским и Владимиром Преображенским.
Из обвинительного заключения, вынесенного 30 декабря 1937 года: «УГБ НКВД Чаяновского района вскрыта группа церковников, являющаяся филиалом вскрытой и ликвидированной к/р организации церковников Южно-Казахстанского ОблУНКВД. К/р организация церковников возглавлялась епископами Иосифом Петровых, Кириллом Смирновым и Евгением Кобрановым с основным центром руководства, находящимся в Южном Казахстане. Вскрытая к/р группа церковников в Чаяновском районе устроила два нелегальных молитвенных дома, проводила нелегальные отправления религиозных обрядов, распространяла религиозные стихи».
Виновным себя не признал.
30 декабря тройкой при УНКВД по Южно-Казахстанской обл. Виктор Матвеев был приговорен к высшей мере наказания — расстрелу.
Расстрелян 31 декабря 1937 года в полночь вместе со священниками Иоанном Миронским и Владимиром Преображенским.
Источник:
