Издательство «Новое литературное обозрение» представляет книгу Галины Бабак и Александра Дмитриева «Атлантида советского нацмодернизма. Формальный метод в Украине (1920-е — начало 1930-х)».
Эта книга является первой попыткой реконструировать один из ключевых сюжетов форсированной модернизации украинской культуры в XX веке — историю литературной теории и критики в советской части Украины в 1920-е — начале 1930-х годов. Об украинской культурной модернизации 1920-х написано немало, однако за частными случаями и идеологическими предпочтениями порой не видно большой картины — настоящей революции в литературной мысли и технике, произошедшей в условиях советского строительства. Это история о том, как общереволюционный проект переплелся с процессом становления нации. В «Атлантиде советского нацмодернизма» тщательно воссоздан широкий культурно-исторический и политико-идеологический контекст развития украинского литературоведения с учетом сложной взаимосвязи между универсальными авангардными художественными концепциями и модерной национально-ориентированной культурой.
Предлагаем прочитать фрагмент книги.
Филологические штудии Владимира Перетца и поиски истории украинской литературы
Воспитанник Санкт-Петербургского университета Владимир Николаевич Перетц (1870–1935) является принципиально важным «мостиком» между русской и украинской филологией первых десятилетий ХХ века. Благодаря его семинарию русской словесности (1907–1914) в Киевском университете Святого Владимира сформировалось целое поколение украинских филологов и критиков, которые своими теоретическими и художественными работами уже в 1920-е годы повлияли на создание нового канона и академической науки, и украинской литературы в целом. Принципиально важен его вклад и в понимание глубины украинской литературной традиции, ее связей со словесностью времен Киевской Руси, понимание многообразия жанровых форм (включая театр) и богатства фольклорной традиции — иной, чем в тогдашней России.
Перетца едва ли можно отнести к числу незаслуженно забытых творцов отечественной филологии первой половины ХХ века. За последние десятилетия появился целый ряд посвященных ему работ, благодарную память об ученом сохраняют исследователи из Киева, Петербурга и Самары — городов, с которыми была связана его научная и педагогическая деятельность[1]. Перетцу и его блестящей школе (семинару по русской филологии) посвящена обширная глава в содержательной и богатой материалом книге М. А. Робинсона об отечественных славистах 1910–1930-х годов; продолжает заниматься его киевскими учениками и судьбами «семинаристов» А. И. Рудзицкий[2]. И в то же время историко-литературное наследие Перетца остается до сих пор в значительной степени малоизученным, что можно в целом отнести к продукции разных направлений академической науки о литературе «доформалистской» эпохи и 1920-х годов (от Н. П. Дашкевича и В. В. Сиповского до А. М. Евлахова и Б. М. Энгельгардта)[3]. Причинами такого умолчания об ученом в советские годы были и немарксистский характер его трудов, и обрушившиеся на него в конце жизни репрессии.
Самое подробное жизнеописание академика, составленное в годы хрущевской оттепели его ученицей, а впоследствии женой и вдовой, замечательной исследовательницей Варварой Павловной Адриановой-Перетц (1888–1972), в единственной посмертно изданной его книге советских времен по старинной украинской литературе не могло включать многих «неудобных» для господствующей идеологии моментов[4]. И это касалось не только трагических последних страниц биографии ученого, но и украинского вопроса[5]. Перетц с самого начала своего научного творчества интересовался изучением фольклора, и этнографические зарисовки обычаев «живой старины» соседствовали в его ранних трудах с его будущими главными сюжетами — детальными исследованиями старинной русской и украинской (малороссийской) письменности, а также очерками и наблюдениями по истории театра XVII–XIX веков (в особенности польского и украинского).
Будучи учеником А. И. Соболевского (и сильно расходясь с ним в политических взглядах), Перетц со второй половины 1890-х развил и усовершенствовал его широкий культурно-филологический подход к систематическому изучению народной песни. Речь шла не только об анализе песен «самих по себе», но в первую очередь о рассмотрении их как источника уже последующего ученого, «высокого» поэтического творчества — начиная с XVII века. С небольшим разрывом Перетц защищает в 1900-м магистерскую, а в 1902 году докторскую диссертацию (их сквозной темой как раз и стала история русской и малороссийской поэзии и песенного творчества XVII и XVIII веков). Опираясь на работы А. А. Потебни, Н. Ф. Сумцова и И. Я. Франко о малороссийских думах и песнях (а также с оглядкой на А. Н. Веселовского, внимательно проанализировавшего этнографические и фольклорные данные экспедиций Юго-Западного отдела Российского географического общества первой половины 1870-х годов), Перетц исследовал обширные архивные свидетельства многочисленных рукописных поэтических и песенных сборников давних времен. Но он также широко обращался и к живым, еще бытующим материалам и наблюдениям великорусских, украинских и восточнославянских фольклористов. К этому примыкает изучение Перетцем истории русской повести второй половины XVII века и особенно эволюции школьных драм и инсценировок в Киеве и коллегиумах Левобережной Украины (и параллельно — придворного театра Москвы и Петербурга).
В рамках «археологии песенной поэзии» (по выражению самого ученого) следует особенно подчеркнуть принципиальную увязку анализа и актуального фольклорного материала и данных давних письменных источников. Перекличку ученой, «высокой» традиции и народного творчества Перетц трактовал достаточно широко, не только в смысле одностороннего движения «вверх», от истоков — от фольклора к «штучной» (искусственной) словесности, но также и в обратном направлении — уже в смысле влияния высоких культурных образцов на развитие и движение «низового» творчества. Отсюда и явный исследовательский интерес Перетца начала ХХ века, который сказывался в его научном поиске, и в последующем — к рождению новых и переиначиванию прежних повествовательных сюжетов, апокрифов, к «процессу сжимания рассказа в пословицу», вслед за Потебней, к фольклорной переработке естественнонаучных данных (разбор новейшей сказки о картофеле, славянских и еврейских сказаний, легенд о Громнике и Луннике). Он был особенно внимателен к параллельному развитию великорусской, украинской и польской словесности на переломном этапе XVII–XVIII веков, именно в плане взаимообращения принципов строения народной песни и литературной, «искусственной» поэзии.
Филологическое изучение памятников древней письменности и фольклористика в этом смысле органично дополняли друг друга в духе изучения диалектов как ключа к постижению многих историко-языковых загадок. Далеко не случайно Перетц так много внимания уделил изучению наследия выдающегося украинского языковеда второй половины XIX столетия, члена-корреспондента Петербургской Академии наук Павла Житецкого (с которым сам тесно общался и переписывался[6]). Интерес именно к украинской (малорусской) литературе еще задолго до работы в Киеве диктовался у Перетца сохранением там и в живой фольклорной традиции, и в «молодой» литературе (у Котляревского или Шевченко) конструктивных форм именно народного стиха. Потому так важна ранняя рецензия Перетца на сочинения Житецкого о малорусских думах.
Наука и школа совершенно вытесняют не только языческие предания древности, но и народную песню, игры, сказки, предлагая взамен свои, выработанные личной творческой мыслью. Надо много иметь жизненной устойчивости и великую способность к самостоятельному творчеству, чтобы не поддаться новым культурным влияниям и сохранить невредимой свою народную песню. Многие славянские племена окончательно лишились лучшего из перлов народной поэзии — эпоса. Малорусы же, благодаря поэтическому складу своей натуры, не только не были побеждены культурным течением, но ассимилировали эти влияния личного творчества школы и науки, ассимилировали до такой степени, что трудно сказать, где кончается народное и начинается новое, наносное[7].
Перетца и в дальнейшем особенно занимали эти «плоды народно-культурного творчества». Он обнаруживал этот синкретизм и параллельное развитие «стихийного» и «искусственного» и во взаимодействии школьных виршей и народных песен, и в несовпадении заимствованной теории и живой поэтической практики в первой половине XVIII века (например, у Тредиаковского), и в специфических чертах стиха Шевченко — в докторской диссертации 1902 года — или в украинских фольклорных мотивах и образах гоголевской прозы[8]. Еще в 1890-е годы он безуспешно пытался организовать лекции по истории украинской литературы в Санкт-Петербургском университете[9].
Самые плодотворные, пожалуй, годы жизни ученого прошли в Киеве, где он был профессором университета Святого Владимира (с 1903 по 1914 годы)[10]. Однако его отношения с некоторыми коллегами были далеко не безоблачными. Перетц интересовался украинскими сюжетами и старой украинской литературой еще в Петербурге, изучая фольклор и стихосложение в рамках исследований, которые стали основой его магистерской и докторской диссертаций. При этом в Киеве начала века чрезвычайно влиятельными были монархисты из крайне правых кругов, для которых подобные склонности уже приравнивались к «украинофильской» пропаганде и проповеди сепаратизма. Главным оппонентом Перетца в университете стал профессор-филолог Тимофей Дмитриевич Флоринский (1854–1919), который еще с конца XIX века безустанно воевал с украинским научным движением, Михаилом Грушевским и любыми отступлениями от такой трактовки триединой русской нации (великороссы, малороссы, белорусы), где всё «малороссийское» сводилось к чему-то региональному и заведомо второстепенному[11].
Перетца связывали тесные отношения с деятелями украинского национального возрождения начала ХХ века, хотя он всегда строго придерживался дистанции между академическими штудиями (или культурным просвещением) и прямой политической активностью[12]. В период революции 1905–1906 годов Перетц публично выступал за создание кафедр по изучению украинской словесности и за преподавание ряда предметов на украинском языке. 22 мая 1906 года он подал в совет университета Святого Владимира специальную записку об учреждении украинских кафедр; в ней он, в частности, подчеркнул, что «учреждением новых кафедр — мы должны это помнить — мы отдадим лишь долг 28-миллионному народу, на территории которого мы живем и чьим трудом — в значительной мере — существуем»[13]. Позже подробная статья на эту тему была опубликована в журнале «Киевская старина» и одновременно в киевской украинофильской газете «Отголоски жизни» (ее редактировал кадет Н. П. Василенко — будущий министр просвещения при Скоропадском и ближайший соратник В. И. Вернадского по созданию Украинской Академии наук в 1918 году)[14]. Подъем революционного движения давал Перетцу возможность думать об избрании Ивана Франко (не только известнейшего писателя, но и серьезного исследователя старинной украинской литературы) на кафедру в университете Святого Владимира[15]. Однако утопичность этого возможного шага он сам хорошо сознавал, когда писал Франко в 1906 году:
Моя мечта: если б эта кафедра устроилась, то перетянуть Вас из Львова, несмотря на черносотенные нравы в Университете и вне его — все-таки у нас из-за одних только политических убеждений не рискнут провалить или не утвердить, если представит факультет. Но это — мечты, а действительность ужасна[16].
Ученый откровенно сообщал писателю:
В университете — черная реакция; даже те, кто примыкал полгода тому назад к новому крылу в Совете, теперь открещиваются от либеральных увлечений. Нас осталось на 80 человек — всего 7, т[о] е[сть] меньше, чем 10 %. Так движется история. Если б Вы знали, как уныло и какая непроходимая тьма царит вокруг[17].
Единомышленники Флоринского дважды забаллотировали (несмотря на позитивное решение историко-филологического отделения) кандидатуру Перетца на Киевских Высших женских курсах. Зато именно там он познакомился со своими ближайшими ученицами, которые вошли в ядро его семинария, — Софьей Щегловой и будущей женой Варварой Адриановой[18]. Перетц принимал ближайшее участие в работе Украинского научного общества в Киеве (основанного в 1906 году) и возглавил его филологическую секцию, вместе с Грушевским редактировал «Записки УНТ» и регулярно печатался в журнале общества («Украïна»); в 1908 году он стал действительным членом филологической секции Научного общества имени Шевченко (НТШ), базировавшегося во Львове[19]. При этом университетский наставник Перетца академик А. И. Соболевский был ближайшим единомышленником Флоринского по Союзу русского народа.
Перетц был и своеобразным посредником между украинскими культурными активистами и академиком А. А. Шахматовым, который неизменно поддерживал начинания младшего коллеги. Шахматов всерьез опасался при выборах Перетца в Академию[20] за утверждение его кандидатуры императором (из-за развязанной кампании в прессе, особенно во влиятельном «Новом времени» Суворина), о чем специально писал весной 1914 года ее президенту. Шахматов специально заверял великого князя Константина Константиновича, что «среди того, что писал В. Н. Перетц, нет ни одной строки, которая имела бы даже отдаленное отношение к политике»[21].
[1] Помимо указанных далее работ, см. также: Дмитриев Л. А. Книга академика В. Н. Перетца «Слово о полку Ігоревім — пам’ятка феодальної України–Руси XII віку» (К 50-летию издания) // Труды Отдела древнерусской литературы [далее — ТОДРЛ]. 1976. Т. XXXI. С. 344–350; Демин А. С. Труды В. Н. Перетца по истории русского театра // Новые черты в русской литературе и искусстве (XVII — начала XVIII вв.). М., 1976. С. 175–185; Штогрин М. Володимир Перетц // 125 рокiв київської української академiчної традицiї. Нью-Йорк, 1993. С. 341–157; Матвієнко С. Дискурс формалізму: український контекст. Львів: Літопис, 2004; и др.
[2] Робинсон М. А. Судьбы академической элиты: Отечественное славяноведение (1917 — начало 1930-х годов) М.: Индрик, 2004; Рудзицкий А. И. Учитель и его ученики (Памяти академика В. Н. Перетца) Ч. 1. 2013 // Асоціація європейських журналістів. 7 серпня 2015: http://www.aej.org.ua/History/1470.html.
[3] См. краткие упоминания (в связи с рецепцией взглядов И. Тэна): Академические школы в русском литературоведении. М.: Наука, 1975. С. 175–176, 180. Статьи о Перетце нет и в содержательном справочнике: Булахов М. Г. Восточнославянские языковеды. Т. 1–3. Минск, 1976–1978.
[4] Адрианова-Перетц В. П. Владимир Николаевич Перетц (1870–1935) // Перетц В. Н. Исследования и материалы по истории старинной украинской литературы XVI–XVIII вв. М., Л., 1962. С. 209–236; Адрианова-Перетц В. П. Список печатных трудов акад. В. Н. Перетца // Там же. С. 234–253. Личный фонд Перетца хранится также в РГАЛИ (Ф. 1277).
[5] Робинсон М. А. Научная карьера В. Н. Перетца в контексте общественно-политической жизни Киева (от первых лекций в университете до избрания в Академию наук) // Славянский альманах. 2019. № 3/4. С. 286–328.
[6] Шаповал А. І. «Тільки у Вас я знайшов відгук на ті зацікавлення, які остаточно заволоділи мною»: з листів В. М. Перетца до П. Г. Житецького // Рукописна та книжкова спадщина України. 2019. № 23. С. 85–102.
[7] Т-ский. [Перетц В. Н.] П. Житецкий. Мысли о народных малорусских думах // Исторический вестник. 1893. № 11. С. 575. На эту работу наше внимание обратил киевский исследователь С. К. Росовецкий.
[8] Перетц В. Н. Историко-литературные исследования и материалы. Т. 3. Из истории развития русской поэзии XVIII века. Ч. 1, 2. СПб., 1902; Перетц В. Н. Гоголь и малорусская литературная традиция // Н. В. Гоголь: Речи, посвященные его памяти, в публичном соединенном собрании отделения русского языка и словесности разряда изящной словесности Императорской Академии Наук и историко-филологического факультета Императорского Санкт-Петербургского университета 21 февраля 1902 г. СПб., 1902. С. 47–55.
[9] Перетц в важной работе, написанной после 1905 года, ретроспективно отмечает, что «лекции не состоялись, потому что было недостаточно слушателей». См.: Перетц В. Найближчі завдання вивчення історії україниської літератури // Записки Українського наукового товариства. 1908. Кн. 1. С. 16.
[10] О рамках преподавания в Киевском университете см.: Дороніна Н. В. Спеціалізація філологічних дисциплін на історико-філологічному факультеті Імператорського університету Св. Володимира // Етнічна історія наро дів Європи. 2014. Вип. 44. С. 82–89 и материалы ее кандидатской диссертации, защищенной в 2016 году: Дороніна Н. В. Історія становлення та розвитку філологічних дисциплін в Імператорському університеті Св. Володимира (1834–1919 рр.): Дис. … канд. фiлол. наук. К., 2016.
[11] См. подробнее о реакции российского академического сообщества на подъем украинского национального движения: Дмитриев А. Украинская наука и ее имперские контексты (XIX — начало ХХ века) // Ab Imperio. 2007. № 4. С. 121–172; На путях становления украинской и белорусской наций: факторы, механизмы, соотношения / Отв. ред. Л. Е. Горизонтов. М.: ООО «Стратегия», 2004. С. 24–28, 92–95 (выступления М. А. Робинсона); Зайцева З. І. Український науковий рух: інституціональні аспекти розвитку (кінець XIX — початок XX ст.). К., 2006.
[12] Груздева Е. Н. Владимир Николаевич Перетц в Киеве. 1903–1914 (Из переписки В. Н. Перетца с А. А. Шахматовым) // Академик А. А. Шахматов: жизнь, творчество, научное наследие: Сб. ст. к 150-летию со дня рождения / Отв. ред. О. Н. Крылова, М. Н. Приемышева. СПб.: Нестор-История, 2015. С. 150–166.
[13] Alma Mater. Університет св. Володимира напередодні та в добу української революції. Матеріали, документи, спогади: У 3 кн. Кн. 1: Університет св. Володимира між двома революціями / Автори-упорядники: В. А. Короткий, В. І. Ульяновський. К., 2000. С. 474–476 (цитата на с. 476). Записку подписал также историк античного и украинского искусства профессор Г. Павлуцкий (1861–1924).
[14] Перетц В. Н. К вопросу об учреждении украинских кафедр в университете // Там же. С. 520–524 (Киевская старина. Т. XCIII. 1906. С. 44–49; Отголоски жизни. 1906. № 122/123).
[15] См. публикацию ученика Перетца: Гудзий Н. К. Письма русских ученых к Ивану Франко // Советская Украина. 1958. № 3. С. 158–164.
[16] Матвєєва Л. В. Доля академiка Перетца // Матвєєва Л. В. Нариси з icторiї Всеукраїнської Академiї наук. К.: Стилос, 2003. С. 231–260, здесь — С. 238.
[17] Там же. С. 236. См.: Мельничук О. Рух за відкриття українознавчих кафедр в Університеті св. Володимира в 1996–1907 років: з приводу факторів, подій та учасників // Київський університет як осередок національної духовності, науки, культури. К., 1999. Ч. 1. С. 42–45
[18] Кобченко К. «Жіночий університет святої Ольги». Історія київських вищих жіночих курсів. К.: МП «Леся», 2007. С. 144. См. также: Назаревский А. А. Из воспоминаний о молодых годах В. П. Адриановой-Перетц // Вопросы истории русской средневековой литературы: Памяти В. П. Адриановой-Перетц. Л., 1974 (ТОДРЛ. Т. XXIX). С. 33–37.
[19] Шаповал А. І. Співпраця В. М. Перетца з Науковим товариством імені Шевченка через призму листів ученого до М. С. Грушевського // Архіви України. 2018. № 5/6. С. 117–134. См.: Онопрiєнко В., Реєнт О., Щербань Т. Українське наукове товариство. 1907–1921 роки. К., 1998. С. 53–66 (о филологической секции), 233–234.
[20] «Перетц хорошо познакомился с Южной Россией, с украинством, а это для меня является одним из аргументов в пользу» (Письмо Шахматова Ф. Е. Коршу от 17 декабря 1913 года // ПФА РАН Ф. 134. Оп. 4. Д. 29. Л. 58 об.) См.: Груздева Е. Н. Владимир Николаевич Перетц в Киеве. 1903–1914 (из переписки В. Н. Перетца с А. А. Шахматовым) // Академик А. А. Шахматов: жизнь, творчество, научное наследие. С. 150–166.
[21] Ссылка М. С. Грушевского / Подгот. П. Елецкий // Минувшее. Вып. 23. М., 1998. С. 215 (письмо от 28 марта 1914 года). Груздева Е. Н. Избрание в ординарные академики В. Н. Перетца (реконструкция событий по архивным материалам) // Петербургский исторический журнал. 2018. № 1 (17). С. 253–265.
Источник:
